Кстати, я все-таки нашел ветку, где этому место - там, где обсуждаются книги - так что, модеры, извиняюсь за беспокойство. Вот история:
СУИЦИД
У влюбленных условия всегда были трудные – не было жилплощади, не было денег,
не было красивых вещей и романтических путешествий; презервативы, правда, были,
но не было книг по культуре секса, разъясняющих, как их правильно использовать.
Но все как-то устраивалось.
Некоторые однако всех трудностей и препятствий вынести не могли, и иногда
кончали с собой. У самоубийц условия тоже были трудные – не было револьверов и
патронов, не было ядов, часто веревок не было, не говоря о спокойной обстановке.
Но тоже все как-то устраивались.
И вот двое несчастных влюбленных никак не могли устроиться. Такие
невзрачненькие, славные, с большой возвышенной любовью. С ней родители
воспитательную работу проводили: что сопляк, голодранец, неумеха, сиди дома под
замком, чтоб в подол не нагуляла. Его норовили просто пороть: нашел хворую
замарашку, жизнь себе калечить, пусть дурь-то повылетит. Деться некуда, не на
что, никаких просветов и перспектив: нормальный трагизм юных душ. Ленинград, как
известно, не Таити, бананом под пальмой не проживешь.
Целуются они в подъездах, читают книги о любви и ходят в кино, держась за
руки. И тут им в эти неокрепшие руки попадает биография, чтоб ей сгореть, дочери
Маркса Женни, как они с мужем-марксистом Полем Лафаргом вместе покончили с
собой.
Вот упав на взрыхленную ниву марксистского воспитания, это зерно и дало,
видимо, свой зловредный росток. Ничего себе перышко свалилось на хилую спинку
верблюда. Они ведь с детского сада усвоили, что марксизм есть не догма, а
руководство к действию. Это тебе не Ромео и Джульетта. Монахов советская власть
повывела, аптекарей тоже крепко прижала, и ждать милостей от природы им не
приходится: куда за сочувствием обратишься?..
А у нее была знакомая санитарка. И она обратилась к ней, но тайну не
раскрыла. Просто попросила достать сильных снотворных таблеток – от бессонницы…
И подробно выспросила: а сколько надо, чтоб покрепче спать? а сколько предельно
можно? а если больше? а сколько уже ни в коем случае нельзя, что, и вообще не
проснуться можно, умереть?
Санитарка отнекивается, берет с нее страшное обещание, что не выдаст, и
приносит в конце концов таблетки. Пакетик запечатан розовой бандеролью со
штампом, и над латинской прописью черная этикетка с черепом: «Осторожно! Яд!».
Сильнодействующее средство, значит: нормальная доза полтаблетки, от двух даже
буйный шизофреник заснет, а больше четырех уже очень опасно.
И тогда он договорился со знакомым из общаги, чтоб побыть день в его комнате,
когда все на работу уйдут. Утром уломали вахтершу, подарили ей коробку конфет, и
когда еще трое из комнаты ушли на работу, знакомый оставил их с ключом, велев
удалиться до четырех.
Остались они вдвоем. Зажгли свечу, выпили бутылку шампанского, съели торт и
килограмм апельсинов: венчальная трапеза. Долго писали предсмертное письмо, где
всем прощали. И легли в постель.
А потом вскрыли пакетик, разделили таблетки по десять каждому, приняли и
легли обратно. Обнялись и закрыли глаза. И стали ждать вечного забвения.
Снотворное действовало медленно. Перевозбудились. Но постепенно стали тихо и
сладко засыпать.
От сна отвлекало только металлическое ощущение в желудке. Возник холодок по
телу, выступил пот. Кольнуло в животе, там появились спазмы; забурчало. Крутить
стало в животе, нет уже мочи терпеть.
Он, стиснув зубы, признается: «Мне выйти надо на минуту». Она: «Мне тоже».
Они одеваются, сдерживая поспешность, и шагают к двери. И тут выясняется
кошмарная вещь. Потому что дверь они, разумеется, закрыли. А ключ, приняв яд,
выкинули в форточку. Чтобы уже в последний миг не передумать, не выйти за
помощью малодушно. А этаж – четвертый.
Они шепотом кряхтят, не глядя друг на друга. Сна ни в одном глазу. Кишки
поют, скрипят и рычат на последнем пределе. Он пытается дубасить в дверь, но
везде тихо и пусто: обезопасились от помощи и помех!
Если им и раньше жизнь была не мила, то сейчас они и умирать тоже больше не
хотели, потому что хотели они только одного – в сортир. И любовь, и смерть,
конечно, прекрасны, но все это ерунда по сравнению с туалетом в необходимый
момент.
Шипя и поухивая пытается он подковырнуть как-то замок, выломать дверь, но
силенок уже нет, а в брюхе наяривает адский оркестр под давлением десять
атмосфер. Убийца-санитарка проявила предусмотрительную гуманность – снабдила их
хорошим слабительным.
Глупости это, что смерть страшна. Фармацевтика в союзе с природой способны
устроить такое, перед чем смерть покажется пикником на взморье.
Придя с работы и не достучавшись, хозяева открыли запасным ключом
комендантши. И выпали обратно в коридор. Вы не пытались войти в туалет
колхозного автовокзала после ярмарки?
Две голубые тени беззвучно лепетали об отравлении. Скорая с разгону закатила
им промывание и увезла вместе с пакетиком из-под яда, взятым для анализа
оставшихся крупинок. По результатам анализа врачи, с характерным и неизменным
цинизмом, разумеется, бессердечно гоготали; чего нельзя было сказать о
гостеприимных хозяевах комнаты.
Так высокая кульминация и низменная развязка завершили отношения злосчастной
пары: разбежались. Его потом дважды ловил знакомец и бил морду; а она, напротив,
подружилась с санитаркой.
Кстати, при том, что рассказы 
